Петр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие,7 и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте.8 Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал.9 Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых [68].10 Итак ученики опять возвратились к себе.11 А Мария стояла у гроба и плакала» – непонятно, как она опять оказалась у гроба после того, как сходила за Петром и Иоанном – бежала им вослед, что ли, а потом одна опять осталась после того, как они ушли «в себе дивяся бывшему»? Скорее наоборот – местные, не найдя тела, и видя что толку от всего этого нет никакого, удалились – не век же сидеть в чужом саду у чужого гроба, а Мария вынужденно осталась дожидаться Иоанна с Петром. А дальше – ей является Иисус под видом садовника, одетый как простолюдин, хотя во гроб был положен нагим. Ангелов приписали позднее, поскольку будь во гробе привидевшиеся Марии ангелы, она, увидев садовника, не про тело спрашивала бы его, а заорала бы типа «мужик, глянь, тут ангелы!». За то, что это видение, говорят Его слова «не прикасайся ко мне», – тела нет. А также одежда на нем – он же голым был во гроб положен. Если считать что ангелы ему одежду с Неба принесли – то почему не царский наряд, а какую-то нищую хламиду, одежу бедного садовника? Но нельзя исключить, что могла и придумать, пока ждала. Влюбленная женщина – с нее станется и не такое.
С 9-м стихом тоже все понятно, это грубая вставка ради иудаизации, в «писании» ничего не говорится об этом явно, но сюда притянута за уши цитата из Псалтири 15,10: «ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление» – какое это обращение Давида к своему богу о себе имеет отношение к Иисусу?
Ну а что же с телом-то? Самое простое предположение: по окончании субботы сторож явился в сад, обнаружил чужое мертвое нагое тело, понял по ранам на теле, что это казненный без роду-племени, вытащил его куда-то и захоронил, свалив в какую-нибудь яму и завалив камнями, а то и просто бросил в какую-нибудь расселину или яму – и тело просто превратилось в тлен, или было расхищено диким зверьем и птицами. А Иоанн, обнаружив, что тела нет, «увидел и уверовал» – они и вправду после марииного рассказа о видении Иисуса решили, что Он воскрес телесно. И дальше все покатилось, как по-писанному. И «пронеслось даже до сего дня».
Конечно, само такое предположение о такой судьбе тела Иисуса очень неприятно, неприемлемо и даже кощунственно, оскорбительно для религиозных чувств верующих в Сына Божия. Но хочу сказать, что судьба тела Иисуса в любом случае – остаться в этом мире в том или ином виде, Воскресшему Богу оно не нужно, в мире Духа, Царствии Небесном ему места нет. И лучше для верующих, что оно бесследно исчезло из обихода неважно каким способом, потому что оно в любом случае тлен, «земля есть и в землю отходишь», сброшенный пустой кокон, и Богу не нужно, а люди обязательно сделают из него чучело и превратят в предмет поклонения в мавзолеях наподобие Ленина; и в церквах, в которых массово поклоняются «святыне» мертвых костей почивших угодников божиих – вместо поклонения Богу Истинному, Отцу Небесному в Духе и Истине, как заповедал нам Его Воскресший Сын Божий Иисус.
Ну хорошо – а почему же все-таки апостолы не стали проводить расследования, не искали владельца сада, чтобы выяснить, куда делось тело, и даже не стали дожидаться садовника в предположении, что, возможно, это он вынес тело куда-нибудь, и его еще можно найти, отыскать – ведь упоминает же об этом садовнике Мария в своем вопросе явившемуся ей Иисусу. Ответ на это очень прост и даже банален – они уверовали. Что Он – Воскрес. А уверовавшему зачем еще какие-то доказательства, ему даже доказательства обратного уже ничего не докажут. И потому, уже более ни в чем не сомневаясь, наши герои отправились в город по своим знакомым и разнесли весть о Воскресении, которая полыхнула по всей стране как верховой лесной пожар, разносимый буйным ветром. Иисус – ВОСКРЕС!
Еще о теле. Некоторые евангелисты утверждают, что свет воссиял от гроба, и даже, что стража иудейская стояла, чтобы не дать ученикам украсть тело и потом объявить Его Воскресшим. Все это вообще не представляется реальным, исходя из простых соображений. Свет видеть никто не мог, кроме ослепших и одуревших стражников, которые после такого потрясения, когда «стали как мертвые», то есть, говоря по-нашему, впали в кому, непременно оказались бы в состоянии беспамятства, амнезии, и рассказать сами уже ничего никому бы не смогли – просто потому что внезапно ослепли от вспышки в темноте и ничего не видели. А вдруг это молния рядом сверкнула прямо в глаза? Но и этого мало – да не ставил никто никакой стражи в ночь Седера, Пасхи иудейской – кому бы это в голову пришло, если сами ученики Иисуса не веровали и на грош, что мертвое тело, труп, может сам по себе воскреснуть и уйти из гроба. Евангелист пишет: «Тогда ученик вошел в гроб и увидел, и уверовал». Только тогда уверовал поутру в воскресение, когда увидел, что тела во гробе нет – а он сам его здесь оставил. Значит, до этого ни в какое грядущее Воскресение Иисуса «в третий день по Писанию» не верил – так кто ж тогда верил-то, и зачем тогда вся эта затея со стражей? Выдумка, очередная ложь евангелистов «во спасение», чтоб еще раз подтвердить особенную сказочную «божественность» Иисуса: сказал что воскреснет – и воскрес, потому что Бог, а Бог умереть не может. Ну а потом дальше – больше, кто во что горазд, чтоб не отстать от других и быть не хуже их.
И вот еще что. Есть в этой сцене у гроба упоминание пелен, которые якобы остались от Воскресшего во гробе. Ради них придумана, предположительно Иоанном, вся сказочная история про погребение вечером в пятницу – ну не мог же Иоанн признаться, что видел Иисуса голым и таким оставил его в пещере, а то и просто под кучей веток и камней, набросанных им поверху мертвого голого тела – это так же позорно для ученика, как осмеивание наготы Ноя его сыном Хамом. И потому в евангельском рассказе вдруг из ниоткуда появляется могущественный Иосиф Аримафейский, имеющий непосредственный доступ к самому Пилату в любое время дня и ночи, но при этом и ученик Иисуса – фантастика. Ну, допустим. Но в таком случае, почему бы воскресшему голяком человеку не воспользоваться пеленами, чтобы из гроба выйти хотя бы не наголо, непонятно – он что, так и отправился в новую жизнь голым? Однако, про пелены Иоанн вспоминает походя, как о малосущественной детали. Зато мы все знаем о Туринской плащанице – тех самых упомянутых пеленах – на которой очень явственно и подробно отразился образ лежащего тела с двух сторон, голова к голове. И утверждается, что он не накрашен, но прожжен на ткани тем самым воссиявшим от гроба неземным Светом Воскресения – вроде даже НАСА соответствующее исследование проводило и доказало, что так оно и есть. Рисунок во все полотно и очень явственный, не мог не привлечь внимание апостолов – но Иоанн о нем, увы, не упоминает. А ведь если б рисунок на пеленах был, то вот оно, прямое вещественное доказательство Воскресения, которое апостолы с торжеством бы понесли в Иерусалим, как знамя Победы над Смертью – и шум бы был на весь мир об этой плащанице. Но целых 13 веков – молчок, и вдруг на тебе, святыня!
Так во что же уверовал ученик, увидев пустой гроб и пелены? В то, что Иисус Воскрес, как и обещал ранее – и это полностью исключает версию, «пронесшуюся до сего дня», что тело Иисуса выкрали из гроба сами ученики и тайно захоронили его, чтобы впоследствии разгласить весть о Воскресении. Дело в том, что как раз сами-то ученики Иисуса и не верили ни в какое воскресение из мертвых, о котором им толковал Иисус, воспринимая это то ли как чудачество, то ли как очередную иносказательную головоломку, которых Иисус задавал им немало, зачастую оставляя без объяснений. И даже после того как воскресил Лазаря, все равно для них невозможно было представить себе, что умерший вдруг, без постороннего
